Поздравляем с юбилеем Мухарова Ратмира Петровича!

ЕГО ПРИМЕР ДРУГИМ НАУКА,

или «ПАРЕНЬ С КРЕПКОЙ ХРЕБТИНОЙ

И ТВЕРДЫМ ХАРАКТЕРОМ»

 

Исполнилось 80 лет со дня рождения Ратмира Петровича Мухарова – человека непростой и, вместе с тем, счастливой судьбы. В его трудовой жизни были строительство города Ангарска и его нефтехимкомбината, завода металлических мостовых конструкций в Улан-Удэ и, конечно же, главное дело жизни – работа на БАМе. Об этом наша беседа

 

– Ратмир Петрович, известно, что поступки и принципы, сопровождающие человека по жизни, в основном формируются в раннем детстве. Каким же оно было, это ваше раннее детство? Вы согласны с тем, что тот период оказал кардинальное влияние на вашу дальнейшую жизнь?

– Да, вопрос мудреный, можно сказать, философский. Начну с моего имени, которое, согласитесь, в наших краях звучит несколько необычно. Имя Ратмир дал мне троюродный брат Петя Хальбаев. Ему в то время было только восемь лет, и вряд ли он был знаком с поэмой «Руслан и Людмила» Александра Пушкина. Петру это имя нравилось оттого, что оно принадлежало земляку-харазаргайцу Ратмиру Хабдаеву. Много позже Ратмир Дмитриевич Хабдаев рассказывал, что хорошо помнит день моего рождения. Для того времени имя многим казалось сложным, трудно произносимым. Мила, моя старшая сестра, сначала называла меня Темой, а позднее Артемом. Иные в улусе до сих пор зовут меня именно этим именем.

Родители, потерявшие безвременно ушедшего из жизни сына Мишу, будучи религиозными, испытывали страх за мою жизнь. Нужен был найжа-бабай — духовный опекун ребенка мужского пола. Выбор пал на дедушку Ортоха Хальбаева, имевшего шаманскую родословную (утха) в нескольких поколениях своего рода. Он и дал мне амулет-хранитель в виде металлической монеты.

Монета была вшита в кожаный чехольчик, в середине лицевой стороны имелось небольшое отверстие. Амулет обычно висел на стене, но когда мне нездоровилось, его снимали и надевали мне на шею. Каждые три месяца мой найжа «брызгал» моему Заябре-Бурхану, капая водкой-архи как раз в то отверстие. Ничуть не удивительно, что я был очень привязан к нему, ухаживал за ним, даже мыл его в бане. Несмотря на свою слепоту, он узнавал меня при моем к нему приближении. Умер мой найжа в возрасте 86 лет, когда я уже был подростком.

Повивальную бабку, принимавшую меня при родах, звали Будаан-тоодэй. Это имя мифической царевны, дочери ойратского Тайжа-хана. Известная легенда гласит, будто бы Будаан-хатан незаконно родила от сивого быка сына Булагата – родоначальника племени булагатов. Вот какое знаменитое имя носила моя тоодэй. Да, все мы родом из детства, но оно не может продолжаться бесконечно.

– И с какой поры вы стали формироваться как личность?

– С тех самых пор, как себя помню. Мое детство, которое принято считать золотой порой жизни, прошло в тяжелые военные годы. И все же считаю, что оно было счастливым, несмотря на проблемы того времени. Сегодня с легкой грустью и даже с ностальгией вспоминаю эти годы моих шалостей, баловства, драк и других эпизодов и приключений.

Рос я сорванцом – драчливым, хулиганистым, энергия била через край. К сожалению, многое из детства я «прихватил» с собой в юность. Да что греха таить, большую часть своей жизни я старался как-то утихомиривать свой темперамент, правда, не всегда успешно. В школу я пошел в 1944 году. Моей первой учительницей была Дора Степановна Дуднаева. Директором –  Трускоп Осодоевич Олоев.

Особого рвения к учебе у меня никогда не было – не хотел учиться, частенько сбегал с уроков, не выполнял домашние задания. Одним словом, был двоечником, случалось, что сидел по два года в одном классе. Часто дрался с мальчишками, но, как это и бывает в детстве, обиды быстро забывались, и мы снова продолжали играть вместе. Драки в то время были кулачными, просто силой мерялись, но как только у кого-то появлялась кровь, «противники» расходились. Очень часто я становился участником подобных «побоищ».

Приключений было много. Вот одно из них. Как-то во время уроков мне, как обычно, стало скучно слушать учительницу, и я начал баловаться, вертелся, дергал за косички девочек, но мне и этого показалось мало, и я затеял драку с мальчишками. Дора Степановна, недолго думая, крепко взяла меня за ухо и выставила за дверь. Это было обычное явление – я частенько за разные провинности стоял в углу. Иногда меня просто выставляли за порог. И вот однажды я от обиды из рогатки разбил окно в школе. Надо иметь в виду, что шла война, стекло было в дефиците, и маме пришлось снять стекла с нашего второго дома и отнести в школу.

– Судя по всему, вы были весьма знаменитой и беспокойной личностью в улусе. Как же к вам относились односельчане?

– Тут особый разговор. Было по-всякому. И опять не  могу не вспомнить. На нашей речке Дулэй зимой была сделана прорубь, за которой добровольно ухаживал дед Халбай Китешкеев. Ею пользовались все жители, Они сюда по утрам пригоняли скот на водопой. Однажды вечером мы, пацаны, играли возле этой проруби. Тут я увидел кем-то оставленный тюк соломы и, недолго думая, забил его в прорубь. Утром дед Халбай, придя к проруби, увидел неприглядную картину – намертво вмерзшую в прорубь солому. Много хлопот я доставил тогда своей выходкой деду, до сих пор стыдно.

Утром улусники пригнали скот на водопой, в их числе был и я. Взрослые стояли и ругались, пытаясь дознаться, кто сделал эту «диверсию». Кто-то вспомнил, что видел здесь вчера Артемку, вот он, наверное, и нахулиганил. Мне устроили строгий допрос: Я молчал. Тогда комсомолец Логин Кускенов набросился на меня: «Это ты, сын врага народа, специально решил навредить нам!». Мой отец был репрессирован и расстрелян в 1937 году. Я эти страшные слова навсегда запомнил, хотя на Логина обиду не держал. Теперь понимаю, что в то время многие люди, в том числе и активисты-комсомольцы, были одержимы идеей борьбы с «врагами народа». Такова была идеология, а Логин и иже с ними были всего лишь порождением этой идеологии.

Взрослые земляки, харазаргайцы, тогда говорили: «Когда Артемка, хулиган и драчун, вырастет, будет или председателем колхоза, или сидеть в тюрьме». Ни то и ни другое со мной не случилось.

Несмотря на то, что жизнь с самого рождения меня не баловала, рано лишив отца, проведя через серьезные для того возраста испытания, я вспоминаю, что был я человеком незлобивым, но и в то же время отважным, умел дать сдачи и всегда стоял за справедливость. Процесс моего становления был далеко не простым. Тут я убежден – не нужно записывать в «пропащие» двоечников, забияк и им подобных. Потому что часто из таких вот «трудных» вырастают настоящие люди, целеустремленные и с твердым характером.

В улусе Харазаргай, на реке Дулэй, прошло мое нелегкое военное, но, несмотря на все тяготы, счастливое детство. И чем дольше я живу на этой грешной и прекрасной земле, тем чаще и чаще оно мне снится.

– Ратмир Петрович, выше Вы высказали сожаление по поводу того, что многое из детства «прихватил» с собой в юность. Что вы хотите этим сказать?

– В нашем улусе, как, впрочем, в любой деревне, все люди на виду, потому и жизнь здесь справедливее, живут как бы одной семьей, и каждый старается вести себя достойно. И мы, ребятня, воспитывались в этой атмосфере, непроизвольно подражая старшим. Это у нас уже было на всю жизнь. Потому и не терпели несправедливость, в обиду никого не давали. Но вот у меня эта борьба со всякой несправедливостью, в силу моего слишком активного характера и несдержанности, не всегда была, скажем так, правильной. Чего греха таить, приходилось и кулаки в ход пускать и даже уже во взрослом возрасте. Такой вот я по жизни. Хоть и получал нагоняи за подобное, но всегда стоял на своем, и за это уважали товарищи и руководство, потому что поступал справедливо.

– С чего и когда началась ваша трудовая биография?

– В начале 50-х годов страна восстанавливала разрушенное войной народное хозяйство. Росли новые города, заводы, фабрики, комбинаты. В число таких новостроек вошел и Ангарск. Из-за острого дефицита рабочих рук мощный поток молодежи устремился на новостройки. Подалась туда и моя старшая сестра Мила. Устроилась рабочей в мехколонну, получила комнатушку в засыпном бараке и решила перевезти нас с матерью к себе.

Это было смелое решение. Здоровье мамы резко ухудшилось, работать в колхозе она уже не могла. Да и деревенская жизнь текла без изменений к лучшему, на трудодни почти ничего не начисляли. Серьезной проблемой стало получение паспортов для выезда из села. Председатель колхоза им. Карла Маркса В. Ербактанов выдвинуло условие: продать колхозу наш единственный дом, причем фактически за бесценок. В противном случае о паспортах и переезде и мечтать не следует.

Короче, с превеликими трудами в 1951 году Мила перевезла нас с мамой в Ангарск, Мама с сестрой, несмотря на мое нежелание учиться, все же заставили закончить семь классов. Дальше учиться я ни в какую не хотел, а на работу несовершеннолетнего не брали.

В 1951 году Ангарск представлял собой огромную хаотическую строительную площадку от станции Усолье до станции Суховская. Вдоль железной дороги по обе стороны были свалены горы металла, габаритного оборудования, леса, пиломатериала. Строящийся город делился на административные районы с цифровым обозначением: 2, 4, 8, 10, 13, поселки Майск, Шеститысячник и другие. Поражало большое количество лагерей, как внутри, так и вокруг районов и поселков. Основную рабочую силу составляли как раз заключенные. Выводили их на работу под конвоем в сопровождении свирепых овчарок.

…Итак, подростки с нашей улицы устраивались в основном на РМЗ (ремонтно-механический завод) комбината-16, стали зарабатывать, лучше одеваться, у них завелись карманные деньги. А меня… никуда не брали, мол, производство вредное, опасное, несовершеннолетних не берем.

Где-то через год вычитал в газете, что ФЗУ (фабрично-заводское училище) при Иркутском мясокомбинате в поселке Жилкино производит набор учащихся со сроком обучения один год. Переговорил с мамой. «Что ж, поезжай, – сказала она, – специальность получишь, да и кормить там станут бесплатно. А там, глядишь, и в армию призовут».

В училище я поступил, но учебы как таковой почти не было, приходилось работать, и работать наравне со взрослыми. Где-то в середине учебного года нас, ребят, направили в строительную бригаду, где всегда не хватало рабочих рук. Бригадники выполняли квалифицированную работу, нам же доставалась сугубо черновая. Тем не менее, деревенские навыки сказались, и я быстро освоил некоторые тонкости строительного дела. К тому же пришелся бригаде ко двору, меня стали приглашать в свой состав персонально.

Затем нашу бригаду на все лето направили в Кулункун Эхирит-Булагатского района. Ремонтировали коровники, заливали железобетонные силосные траншеи, занимались и другими объектами. Там-то и застал меня за бетономешалкой фотокорреспондент областной газеты «Советская молодежь». Снимок появился на ее страницах. Не бог весть какая радость, но это было первое моральное поощрение. А главное – я твердо решил стать строителем.

Так я и окунулся в строительную отрасль, и, как оказалось, на всю жизнь.

– Ну уж если следовать логике, то и в армии вы тоже были строителем?

– Но не всё  же так сразу (смеется). Мы, ребята, с нетерпением ждали призыва в армию. И вот наступил этот момент. Как сейчас помню июнь 1956 года. Попрощавшись, как положено, с мамой, родными и друзьями, 29 июня явился в военкомат в г. Иркутск-II.

После митинга новобранцев посадили в поезд, и мы поехали в западном направлении. Остались позади родной Ангарск, Черемхово, а поезд мчал нас в Красноярский край. Тот год выдался урожайным, потому был получен приказ задействовать военнослужащих в уборке урожая зерновых и заготовке сена. Вот так и началась моя служба – с уборки урожая, чем мы очень гордились, ведь приносили пользу великой стране – СССР.

В сентябре нас отправили во Владивосток, где я был зачислен курсантом в школу связи, которая находилась на острове Русский. Сначала мы занялись ремонтом одного из четырех корпусов, находившихся здесь еще со времен войны России с Японией. Лишь после этого приступили к плановой учебе – подготовке радистов-телеграфистов.

Помню, как нам было тяжело в казарме, она плохо отапливалась, мы сильно мерзли по ночам, хотя та зима и была не очень уж морозной. Но, несмотря на бытовые трудности, добросовестно изучали курс молодого бойца, готовились стать достойными защитниками Отечества. Кормили курсантов отлично, поэтому бойцы крепли, мужали, становились сильными и выносливыми. Одна деталь – у кухни всегда стояли бочки с красной и чёрной икрой – ешь, сколько хочешь!

Оглядываясь сейчас на много лет назад, понимаю, что мне повезло попасть именно в эту часть, служить бок о бок с прекрасными товарищами, под командованием отличных командиров, которые помогли пройти с честью годы службы в армии, вспоминаю их всех с благодарностью.

В 1958 году я уволился в запас в звании старшего сержанта. В армии прошел хорошую школу мужества и отдал свой долг Отечеству честно и достойно.

Вот такие воспоминания о моей службе на острове Русский. Я всегда интересуюсь, как там сейчас живут люди, радуюсь их успехам, пуском моста через залив, тому, что остров перестал быть закрытым военным гарнизоном.

– И вот пришла пора по-настоящему обустраиваться в жизни…

– Весной 1958 года, после увольнения в запас, я уже на второй день пошел устраиваться на работу в Ангарское управление строительства АУС-16. Оно входило в систему «Минмонтажспецстроя», было военизированным и самым крупным подразделением в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке.

Рабочие специальности осваивал быстро. Был компрессорщиком, слесарем, шофером, электросварщиком, монтажником-высотником. Иногда, по просьбе руководства учебного комбината при АУС-16, вечерами после работы приходилось обучать-инструктировать электросварщиков.

Вспоминается такой случай. Наша бригада монтажников СМУ-3 строила эстакаду из железобетонных конструкций, на которых были смонтированы несколько рядов стальных труб для перекачки нефтепродуктов. В ходе строительства эстакады нам предстояло построить «узел» – пристрой к эстакаде, как бы в ее продолжение. Узел смонтировали из нескольких железобетонных колонн, соединенных вверху балками. На них должны были сделать площадку, на которой укладывались нефтеперекачивающие трубы П-образной формы. На этой площадке обслуживались задвижки труб, краны, насосы, различные приборы для контроля за перекачкой, и, мне кажется, еще были предусмотрены приборы для погашения высокого давления в трубах в случае их повышения.

Задача стояла неоправданно сложная, и в процессе работы мне пришла мысль эту площадку готовить не наверху, а на земле. А затем одним или двумя кранами поднять ее наверх, надежно закрепив. Это было бы проще и быстрее. Вот об этом я и сказал прорабу. Он рассмеялся и ответил: «Не говори чепуху, Ратмир. Или ты считаешь, что инженеры дураки? Они же расписали все – что и как мы должны строить. Я выполняю их приказ (в ту пору прорабы были военные)».

Этот разговор каким-то образом дошел до главного инженера Володченко. Он приехал, внимательно осмотрел строящийся объект и сказал: «Да, тут есть над чем подумать». Не без удовлетворения скажу, что мое предложение было принято и претворено в жизнь, что для меня стало первой маленькой победой. Я получил премию 50 рублей, но дело не в деньгах…

Было немало и других подобных случаев. Однако это никак не отразилось на моих отношениях с прорабом, вполне себе нормальных.

В 1965 году поступил учиться в вечерний политехникум, продолжал работать монтажником-верхолазом и одновременно выполнял обязанности инструктора по электросварке при учебном комбинате управления «Ангарскстрой» непосредственно на рабочих местах, часто выезжал для обучения подопечных в Иркутск, то и дело приходилось замещать на своем монтажном участке инженеров-механиков. Меня считали в бригаде одним из лучших работников, надеюсь, что заслуженно.

– В члены партии вы вступили как раз в это время?

Близилось завершение очередной, восьмой по счету, пятилетки, 50-летие Великого Октября. Разгоралось широкое, социалистическое соревнование за досрочное выполнение заданий пятилетки. Во всем ощущался общенародный подъем, в едином, вдохновенном порыве трудилась в те дни наша монтажная бригада, возглавляемая замечательным организатором Владимиром Антоновичем Дарчевым.

И вот как раз в тот период всеобщего подъема мне предложили вступить в ряды КПСС. Поначалу я отнекивался, обращал все в шутку. Но однажды меня вызвали в партком вполне официально.

– Ты работаешь в бригаде коммунистического труда, – сказал председатель профкома Иван Сысоевич Лелюк, присутствующий при разговоре, – ты лучший в бригаде рабочий, пример для других. Но какой же ты образцовый, Ратмир, если до сих пор не в рядах партии? Не в принудительном же порядке тебя принимать. Пиши заявление!

Кстати, в 2017 году у меня будет уже 50 лет партийного стажа. По итогам восьмой пятилетки я был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

После того разговора несколько дней я пребывал в раздумьях. Был еще молод, едва перевалило за 30, и многое в жизни, особенно – в партии, честно, идеализировал. Ведь окружали меня, в основном, рядовые коммунисты, такие же работяги, как и я. Да и руководители-коммунисты на нашем участке ничем не кичились, держались с людьми просто и доступно. И если чем-то отличались от других, то лишь особой дисциплинированностью, бескорыстием, самоотдачей в работе и, я бы сказал, идейностью. Все это стало решающим для вступления в члены партии.

– Нетрудно предположить, что следующим важным шагом в жизни стало получение профессионального образования. Ведь так?

– Не спорю. Хотя этот шаг дался не совсем просто. В 1965 году АУС-16 организовал вечерний техникум для подготовки своих инженерно-технических кадров. Нашей бригадой руководил Герой Социалистического Труда Владимир Дарчев. В бригаде было немало фронтовиков. По их совету и инициативе сверху руководством был начат отбор наиболее перспективных ребят для зачисления в техникум без вступительных экзаменов. Из нашей бригады отобрали троих – Большедворского, Илюшенко и меня. Я отказался. Не хочу учиться и все тут. Тут на меня набросились ветераны и начальник СМУ-3 Авдеев Юрий Иванович. Он меня отругал, даже отматерил. «Почему не хочешь учиться? – недобрым голосом выговаривал он. – Ходишь, споришь с начальством, тебе сам Бог велел быть руководителем, а ты мастер только кулаки распускать где надо и где не надо. Иди учись». Пришлось подчиниться.

В начальный период учеба в техникуме мне давалась трудновато, т.к. база знаний была слабой. Дважды получив по контрольным работам двойки, решал бросить учебу, перестал ходить на занятия. И вот как-то после работы лежал дома на диване и не услышал, как кто-то вошел в квартиру. Вдруг слышу командирский голос: «Мухаров! Встать!». Вижу, стоит директор техникума Рудых Лидия Иосифовна. Она была в офицерском звании, но любила ходить в гражданской одежде. «Ты почему не ходишь на занятия?» – строго спросила она. Говорю: «Лидия Иосифовна, я по двум контрольным работам получил двойки и решил бросить учебу. Зачем я вам буду создавать лишние хлопоты? У вас учатся грамотные девочки».

В ответ слышу: «Что толку от этих балаболок? Они закончат техникум, а потом сядут и будут перекладывать бумаги с места на место да сплетничать между собой. А нам нужны на стройке мастера, механики, прорабы. Ты ведь ударник коммунистического труда, твой портрет висит на Доске почета у горкома партии и в парке строителей. Да и руководство о тебе хорошего мнения. С завтрашнего дня я лично буду контролировать тебя». Моя жена Варя пригласила ее на кухню, там они о чем-то долго беседовали. Затем Варя взялась за меня: «Продолжай учебу!».

И, наконец, первый выпуск, первый государственный экзамен, первая защита диплома… Защита была оценена на «отлично»! Об этом писали даже в местной газете.

После окончания техникума не хотел переходить на итээровскую работу. Почему-то считал итээровцев болтунами и бездельниками. Однако все же пришлось идти работать инженером-наладчиком в Ангарское монтажное пуско-наладочное управление треста «Сибхиммонтаж». Потом меня назначили прорабом, а затем – начальником участка. Так я и продвигался по служебной лестнице. И вот тут-то понял, что моего среднетехнического образования уже недостаточно, надо иметь высшее.

Заочно учебу продолжил уже в Улан-Удэ. Окончил экономический факультет по специальности инженера-экономиста, высшую партийную школу, кратковременные курсы руководящих кадров в Москве и Новосибирске. Все закончил на «отлично».

– Как же вы оказались в Бурятии?

– В январе 1971 года по договоренности между Иркутским и Бурятским обкомами КПСС было принято решение создать в Улан-Удэ монтажный пуско-наладочный участок. В это время в республике развернулось масштабное строительство, не хватало инженерных кадров. Главный инженер треста «Сибхиммонтаж» Эстеркес А.А. (трест находился в Иркутске) привез меня в Улан-Удэ. Нас принял второй секретарь Бурятского обкома КПСС Продайвода К.М., присутствовали начальник Бурятского управления строительства Восканянц К.А., зам. начальника Восточно-Сибирского производственно-распределительного управления (ВСПРУ) Бархутов М.Б. – тогда строительная отрасль подчинялась Иркутской области, вот почему ВСПРУ был совнархозом.

Константин Матвеевич Продавйвода сказал, что предстоит большая работа: начато строительство завода металлических мостовых конструкций (ЗММК) – главной производственной базы. На севере республике начнется строительство Байкало-Амурской железнодорожной магистрали, которая потребует большого количества мостов. К тому же многие мосты Транссиба находятся в аварийном состоянии, и их тоже надо менять. Есть много и другой важной работы. Я тогда впервые услышал слово «БАМ».

Я, привыкший работать на крупных строительных объектах, с первых дней прикипел к этому заводу – ЗММК. При этом работал на других объектах, но после досрочной сдачи предприятия в эксплуатацию, перевелся туда и опять по согласованию с Ангарским горкомом. Я в то время стоял на партийном учете там и в Улан-Удэ.

ЗММК был построен в советское время, по специальному распоряжению Верховного Совета СССР, при непосредственном контроле руководства республики. Сегодня мне, ветерану-бамовцу, больно видеть, как завод хиреет, находится в предбанкротном состоянии. Считаю, что в этом виноваты правительство РБ и бывший глава Бурятии В.В. Наговицын. И хоть не принято бросать камни в спину уходящего, но считаю, что имею право, поскольку всегда открыто выступал с критикой в его адрес, особенно по вопросу переселения бамовцев из ветхого и аварийного жилья.

– А теперь, думаю, пришло время поговорить о главной стройке в вашей жизни – Байкало-Амурской железнодорожной магистрали. Как вы считаете ваше назначение на высокий пост стройки века можно назвать случайным или оно является закономерным?

– Надеюсь, что это второе. Думаю, имею право сказать, что на БАМе начал работать с февраля 1971 года. ЗММК уже тогда считался бамовским предприятием, хотя в СМИ слово «БАМ» еще не звучало. Мы ввели в эксплуатацию на заводе котельную, кислородную компрессорную, ацетиленовую станции. На технологическом оборудовании, в т.ч. иностранном, обучали станочников, сварщиков. На Улан-Удэнском отделении железной дороги и на ЛВРЗ бамовцы проходили подготовку водителей тепловозов, электровозов. Я тогда уже был секретарем парткома предприятия.

Непосредственно на строительство Бурятского участка Байкало-Амурской магистрали я попал со второго раза. Было это так.

Первый раз  в 1975-м году мне предложили должность секретаря Дорпрофсожа, который был создан на Бурятском участке БАМа. Это ответственная и интересная должность, но работа для меня практически незнакома. Добро должен был дать первый секретарь Бурятского обкома партии Андрей Урупхеевич Модогоев. Когда нему обратился с предложением, председатель Дорпрофсожа транспортных строителей Колпиков Игорь Николаевич, то услышал в ответ, что не может меня отпустить, т.к. я недавно работаю секретарем парткома ЗММК, строил этот завод, там формируется большой коллектив. Будет много заказов для БАМа. И тут же предложил подобрать на должность секретаря другую кандидатуру, что и было сделано.

В середине ноября 1979 года меня вызвали к первому секретарю обкома КПСС Модогоеву А.У.  Я примерно знал, о чем пойдет разговор. До этого со мной беседовали управляющий генподрядным трестом «Нижнеангарсктрансстрой» Ходаковский Ф.В. и зам. начальника «ГлавБАМстроя» Яковец И.С. Они предлагали поехать на БАМ и возглавить партком треста. Я ответил, что будет так, как решит обком КПСС.

С некоторым волнением я прибыл к назначенному времени к Андрею Урупхеевичу. Встретил меня тогдашний зав. орготделом обкома партии К.К. Шомоев и повел в кабинет к первому секретарю. Андрей Урупхеевич с ходу заявил: «Говорят, ты парень с крепкой хребтиной и твердым характером, строил бамовский завод. Сейчас на БАМ понаехало много разного народа со всего Союза. Говорят, что некоторые руководители из числа приезжих игнорируют местные органы власти. Надо бы их «зажать», а местные кадры поддержать. Там очень много проблем. Бюро обкома КПСС решило тебя направить туда секретарем парткома генподрядного треста «Нижнеангарсктрансстрой». Езжай – ты же строитель!». При этом он не спросил, согласен я или нет. Тут меня под локоть подхватил Клим Кириллович Шомоев, мол, пошли оформляться.

Конечно, работая на ЗММК и еще до этого, я не раз бывал на БАМе, меня туда тянуло, т.к. я практически всю жизнь работал в строительстве. Я попросил Клима Кирилловича разрешить мне этот год доработать на ЗММК. Он дал согласие. А в январе 1980 года на партийной конференции меня избрали секретарем парткома треста «Нижнеангарсктрансстрой». Должность эта была очень ответственной.

Бурятский участок справедливо относили к самым сложным, называя «барьерным». Его протяженность составляла 524 километра, начало шло с 274-го километра трассы и заканчивалось на реке Витим 798-м километром. Это одна шестая часть трассы. Проходит он от перевала Даван на западе до реки Bитим на востоке – составляет одну шестую часть территории магистрали. Проходит по долинам рек Гоуджекит, Тыя, берегом Байкала, Верхнеангарской впадиной, Муйской долиной. Пересекает горные массивы – Байкальский и Северомуйский хребты, сотни рек, болот, мари.

Затраты на строительство, т.е. на все строительно-монтажные работы, составляли треть всех затрат на строительство магистрали. Предстояло построить 600 км основных и 120 км станционных железнодорожных путей, 262 моста, прорубить 3 тысячи км просек под железнодорожные пути и автодорог, переработать более 100 млн тонн грунта. Кроме того, было построено 8 тоннелей протяжённостью 31 км, 4 аэропорта, 4 речных порта, ИССО-500. Я уже не говорю о жилье и объектах соцкультбыта, которые тоже приходилось строить. Построен город Северобайкальск, 14 посёлков.

После официального вступления в должность секретаря парткома генподрядного треста «Нижнеангарсктрансстрой» (НАТС) моим первым желанием было проехать по строящимся объектам БАМа, хотя я и раньше мимоходом проезжал трассу. Могу без преувеличения сказать, что моим рабочим кабинетом была вся трасса Бурятского участка магистрали, т.к. большую часть времени я проводил на объектах больше как специалист-строитель. Позже мне стало известно, что пошли слухи о том, что Мухаров хотя и парторг, но не идеолог.

Что касается идеологии. Да, мне приходилось занимать ответственные партийные должности, но себя я не считаю идеологом, не владею красноречием. Ни разу не прочитал ни одной лекции. Неоднократно приглашали в школы, но я не был ни в одной, хотя детей люблю. По школам и музыкальным учреждениям ходил мой заместитель Бардаханов И.П. Также старался избегать разных концертов, шоу «звезд» эстрады.

У меня была постоянная тяга к поездкам по объектам Бурятского участка БАМа. Общение, контакты с рабочими-строителями всегда вдохновляли. С ними я находил общий язык. Да, иногда бывало, что и ругаешься, даже материшься, как это принято на стройках, но не было никакой злобы, ни обид.

Мне с рабочими приходилось ночевать в палатках, вагонах, есть вместе с ними в полевой кухне. Это для меня было в удовольствие. Но мои поездки раздражали кое-кого. В один из приездов на БАМ Модогоев А.У. после рабочего дня за ужином разливает по рюмочкам Крючкову Н.И., Манзарову П.Т. и мне. Взглянув на меня, неожиданно говорит: «Вы, мужики, не жалуйтесь друг на друга».  Я подумал, что эти слова адресованы мне. Тут же Андрею Урупхеевичу говорю, что я ни на кого не жаловался. Модогоев, повернувшись к Крючкову: «Это он жаловался, что ты идеологическую работу запустил и что исчезаешь и по полмесяца мотаешься по трассе». Затем, повернувшись к Николаю Ивановичу: «Мы его сюда направили как строителя, и пусть он занимается стройкой, а ты, Николай, и Пурбо – идеологи, вот и занимайтесь ей».

О том, что я запустил партийно-идеологическую работу, Крючков написал в своей книге «Магистраль у Байкала». Должен сказать, что личные контакты с Николаем Ивановичем были «натянуты» фактически с первых дней моей работы там. В первое время секретари Северобайкальского райкома партии пытались мне давать указания, наставления, как я должен работать. Я им сказал: «Не лезьте в мои дела, я сам разберусь, что делать, как и когда. А решения пленумов и бюро райкома КПСС я буду выполнять».

Позже мое желание создать объединенный партком строителей Бурятского участка БАМа, а также и критические замечания о рыхлости организационно-партийной структуры в организационном отделе обкома КПСС их раздражало, но меня все это ничуть не волновало.

– БАМ, конечно же, вторгся на северные территории, как говорится «со своим уставом». Как складывались отношения бамовцев с аборигенным населением?

– Конечно, было всякое. Были недовольные, были и конфликтные ситуации. Без этого в большом деле никак. Решая их, как правило, всегда приходили к общему согласию. Часто в наш трест «Нижнеангарсктрансстрой» приходили работники северных райкомов и райисполкомов с просьбой оказать помощь финансами, транспортом, строительными материалами и др. Им требовался то ремонт школы или детского сада, то просили построить или отремонтировать участок автодороги, оказать срочную помощь эвенкам, то выполнить какие-либо другие работы. Хочу особо подчеркнуть, что Ф.В. Ходаковский никому не отказывал в помощи. В то время наш трест был «богатырем»: у нас был свой вертолет Ми-8, спецвагон, спецдрезина, морской и речные причалы, тысячи автомашин и другой техники.

Руководство республики вопросы помощи местному населению постоянно держали в поле зрения, постоянно напоминали нам об этом. Андрей Урупхеевич Модогоев не раз подчеркивал: «Нет  сомнения, что вы железную дорогу построите, получите ордена и медали и разъедетесь по своим краям и областям. А вот как мы здесь, на севере, будем поднимать село? Это будет большая проблема».

В один из приездов на БАМ секретарь обкома партии А.А. Бадиев нам, руководителям стройки, сказал: «Вы уделяете должное внимание и заботу о строителях БАМа. Но надо бы оказать помощь и коренному населению – эвенкам – в строительстве жилья, объектов соцкультбыта. Если же они захотят работать у вас, то помочь и в решении этих вопросов». Следует сказать, что эти вопросы всегда решались по мере необходимости сполна. Об этом хорошо известно, эвенки знают об этом и помнят.

Секретарь обкома партии Л.В. Потапов также постоянно обращал внимание на строительство социальных объектов – больниц, школ, детских садов. Он интересовался, какую помощь оказывают бамовцы коренному населению – эвенкам.

При нашей поддержке в зоне Бурятского участка БАМа были организованы четыре совхоза. К большому сожалению, после завершения строительства магистрали все они развалились.

– Ратмир Петрович, что в вашем понимании означает выражение «БАМ строила вся страна»?

– Действительно, БАМ строила вся страна, весь могучий Советский Союз. Убежден, что это масштабное строительство стало возможным только в советское время и под руководством Коммунистической партии. Например, на наших участках работали бойцы четырех всесоюзных, 29 республиканских и областных отрядов, в том числе наш «Комсомолец Бурятии», командиром которого был Лев Бороев, комиссаром Михаил Кокорин.

Стройка была подлинно интернациональной, отражающая патриотизм и дружбу всех народов, трудовой подвиг строителей в тяжелых условиях Севера. Практически каждая республика СССР строила свой поселок и свой участок магистрали.

Я же хочу также вспомнить о том, какое внимание уделяли магистрали века другие страны мира уже в то время, когда никто не говорил ни о какой глобализации. Эта сторона дела по сути мало известна. Например, на Бурятском участке на проходке тоннелей работал роторный комплекс «Роббинс» из США, Япония поставила горнопроходческую раму «Фурукава», Германия – горнопроходческий комплекс «Вирт» и грузовые автомашины «Магирус», Финляндия – буровую раму «Тамрок» для проходки тоннелей. США поставляли еще и сверхмощные тракторы «Интернейшнл». Первые образцы вышеназванной техники компании поставляли бесплатно. Их наладкой, освоением и работой занимались представители производителей.

Мне кажется, это было разумное стратегическое решение по поставке техники со стороны стран-поставщиков. Расскажу об одном забавном эпизоде. В поселке Солнечном, вблизи Байкальского хребта и тоннеля, нашим СМП-651 был разработан щебеночный карьер. Здесь, наряду с отечественными тракторами, работали американские, которые проходили испытания в карьере. Во время рабочей поездки я посетил этот карьер. Со мной был журналист А.Е. Куклин. Начальник СМП Левинсон Михаил Соломонович рассказал забавную историю.

Как-то забарахлил один из этих сверхмощных тракторов. Инженер компании как ни старался, не смог найти причину неполадки. Тогда Левинсон предложил ему в помощь нашего паренька. «Эй, Ванька, – крикнул он, – иди сюда и помоги господину инженеру наладить трактор». Надо сказать, что инженер был обескуражен видом чумазого помощника. Возможно, подумал, чем может ему помочь этот грязный тракторист-пацан?

Между тем Ваня, подойдя к этому господину, обратился к нему на чистом английском языке. Ваня был инженер-механик. Изучив инструкцию трактора, он быстро помог наладить его. Эпизод, как Ванька-рабочий помог инженеру компании «Интернейшнл», был описан журналистом Куклиным в одном из материалов. Помню, строители долго смеялись над тем, как «грязный пацан Ванька» оказал шефскую помощь американскому инженеру.

Следует сказать, что у нас на БАМе каждый второй или третий имел высшее или среднетехническое образование.

1 июля 1984 года состоялось знаменательное торжественное событие. На берегу реки Витим было уложено «золотое звено» главного железнодорожного пути БАМа. Событие это произошло на год раньше установленного срока. После этого наши строители проложили, вернее, построили, еще 79 километров пути уже по территории Читинской области.

Наш генподрядный трест «Нижнеангарсктрансстрой» награжден орденом Октябрьской революции, шесть человек удостоены высокого звания Героев Социалистического Труда (два Героя уже работали раньше). Тысячи передовиков строителей награждены орденами и медалями СССР, удостоены почетных званий.

– А теперь совсем о личном. Какое отношение имеет ваша семья к магистрали века?

– Самое прямое. Жена, Варвара Максимовна, трудилась в рабочей хлебопекарне, имела правительственные награды, почетные грамоты. Вот во время этой работы она и простудилась, долгое время не обращалась к врачам и мне не говорила о своем недомогании… В 1985 году она умерла в возрасте 50 лет. Конечно, переношу это очень тяжело.

Старший сын, Руслан, 1959 года рождения, после увольнения в запас из Советской Армии в 1980 году по комсомольской путевке прибыл на БАМ. Работал в УМС «БАМтоннельстрой» слесарем и шофером. В 1985 году переведен в Улан-Удэ, работал программистом. Награжден медалью «За строительство Байкало-Амурской магистрали».

Дочь Людмила, 1961 года рождения, после окончания в 1984 году торгово-экономического техникума в г. Улан-Удэ по комсомольской путевке прибыла на БАМ. Начала работать помощником бухгалтера в ОРСе СМП-575, затем – бухгалтером, начальником планово-экономического отдела УРС треста «Нижнеангарсктрансстрой». Окончила экономический факультет института. Имеет правительственные награды, звание «Заслуженный экономист Республики Бурятия».

Младший сын, Алеша, 1965 года рождения, на БАМе окончил среднюю школу. По моему совету пошел работать в СМП-581 учеником-рабочим. Затем трудился  в Северобайкальском отделении железной дороги и ПЧ. Поступил учиться в НИЖТ (г. Новосибирск) на факультет «Мосты и тоннели». После третьего курса был призван на службу в армию. После увольнения в запас продолжил учебу, но уже в Восточно-Сибирском технологическом университете на строительном факультете. На БАМе отработал 16 лет. Прошел путь от рабочего до прораба и начальника участка. Построил мост в Баунтовском районе, два моста через реку Чикой – один в Бурятии, другой в Забайкальском крае. В настоящее время строит железную дорогу в сторону границ МНР и КНР. Имеет правительственные награды.

– Итак, БАМ построен, по магистрали пошли поезда. Несложно понять, что вы довольны проделанной работой строителями и, не будем скрывать, своей. Как сложилась ваша жизнь после «золотой сбойки»?

– После образования в феврале 1993 года компартии России я, как убежденный коммунист, решил восстановиться в КПРФ. Большой вклад в восстановление бурятской республиканской компартии внес и возглавил реском КПРФ Базаров Вандан Бадмаевич. Я обратился к нему с просьбой о восстановлении в партии рядовым коммунистом с постановкой на учет в Железнодорожном райкоме, где до работы на БАМе я и стоял на учете. Однако Вандан Бадмаевич сказал: «У меня проблема с первым секретарем Советского райкома. Возьмись за это дело». Я не хотел занимать эту должность. В ответ же услышал решительное: «Год поработай, а там посмотрим». Пришлось работать пять лет.

За это время что-то удалось, а что-то не удалось. На короткое время избирался вторым секретарем Бурятского рескома КПРФ, а также делегатом XIII съезда КПРФ. Я до конца моей жизни останусь преданным коммунистом.

– Ратмир Петрович, а теперь, как бы подводя итог нашей беседе, как вы сами оцениваете прожитые годы и все сделанное за трудовую жизнь?

– Я и не заметил, как пролетели годы. Позади долгий трудовой путь на самых разных участках работы, но на любом месте я всегда целиком и полностью отдавался делу. И даже иногда не замечал трудностей, встречавшихся на этом пути. Мне всегда было интересно, я жил и работал с азартом. Был по-хорошему жаден, хотелось преодолевать препятствия, я находил в этом удовлетворение и радость.

А наград и званий у меня полно. От этого даже испытываю некоторое неудобство. В их числе звания «Знатный строитель БАМа», «Заслуженный строитель Республики Бурятия», кавалер орденов СССР и РСФСР – ордена Трудового Красного Знамени и Дружбы народов, а также более двадцати медалей.  В их числе назову  медаль Всемирного Совета Мира ЮНЕСКО за вклад в укрепление мира и дружбы на строительстве БАМа. Наградили, видимо, потому что БАМ – это была интернациональная стройка. На Бурятском участке трудились представители 77 наций и народностей СССР.

Что касается моей личной судьбы, считаю, что у всех она непростая. Были успехи, неудачи, победы и поражения. Но я убежден, что в целом моя судьба вполне счастливая. Главное – мой род продолжается в детях, внуках, правнуках… Мухаровы-Бадлуевы, говоря современным сленгом, «рулят». Надеюсь, им всегда и во всем  будет сопутствовать удача.

Я сделал для этого все.

– Ратмир Петрович, большое спасибо за интервью.

 

Беседовал Виктор Озеров.